Муж в рейсе был, позвонила золовка, попросилась переночевать. Одну пригласила бы, но Саша нуждалась в спальных местах для себя, мужа и ребёнка. У нас двухкомнатная квартира, но спальных мест всего два – наша с мужем и детская кровати.

– У нас есть надувной матрас, Кирилла к себе возьмёшь, с тобой поспит, мы с мужем на матрасе, нашего ребёнка на кровати Кирилла устроим, – настаивала Саша.

– Саша, Кириллу почти семь лет, он уже большой, чтобы со мной спать.

Саша развела спор о том, что у Кирилла нормальный возраст, вот если бы ему было не семь, а двадцать семь, тогда спать на одной кровати с мамой это извращение, а сейчас нормально. Я спорить не стала, отказала, извинилась и попрощалась.

Ночевала семья золовки в однушке у свекрови. Свекровь уступила им свой диван, сама спала на надувном матрасе. Спали они на диване втроём, но ребёнку золовки два года, в таком возрасте в случае необходимости ребёнку ещё можно дать поспать в родительской кровати.

В мою сторону полетела волна осуждения: во-первых, я отказалась помогать людям, попавшим в трудную ситуацию, во-вторых, я ненормальная, раз отказалась спать рядом с Кириллом, якобы любую нормальную маму такое соседство только порадовало бы. Я кратко ответила на обвинения: на первое, что надо предполагать возможность оказаться без крыши над головой, когда снимаешь жильё только при наличии устных договорённостей, со вторым проще – это моя точка зрения, моё дело и никого не касается, что я считаю допустимым в своём доме.

Муж Саше посочувствовал, но родне ничем не помог, сказал Саше, что они могут спать втроём на одной кровати хоть до совершеннолетия ребёнка, а у меня было полное право отказать в гостеприимстве.

У Кирилла сейчас как раз возраст, когда он понимает, что девочки и мальчики отличаются. Моет Кирилла папа, меня сын стал стесняться, и это нормально. Недавно Кирилл неудачно скатился с горки, попу поцарапал, так тоже только папе показал. Лет с двух я не беру Кирилла с собой в женские раздевалки. Если так получалось, что муж не мог сходить с нами в аквапарк, то мы не ходили, а когда Кирилл стал постарше, то я возле раздевалки просила кого-то из мужчин присмотреть за ним и помочь с шкафчиком. Не вижу ничего страшного в том, чтобы попросить о такой помощи. Лучше так, чем пятилетний мальчик в женской раздевалке.

Саша эту тему разогнала, пытается шутить, что я сплю и вижу, как в восемнадцать лет Кирилл покидает наш дом. Как оно связано с тем, что я отказалась спать на одной кровати с сыном, не знаю. Я люблю сына, но он растёт, это уже не тот маленький комочек счастья, которого можно было хоть сто раз поцеловать в щёчки. Сейчас я спрашиваю у сына, хочет ли он обняться, если соглашается, то мы обнимаемся. Это банальные личные границы. Я не спрашивала у Кирилла, хотел бы он уступить свою кровать ребёнку тёти Саши и поспать рядом со мной. Уверена, что он бы отказался.

В конце концов, Саше было куда пойти. Я не оставила золовку и её семью в дождь под мостом. Понадеялась, что урок они усвоили, но нет: опять неофициально квартиру сняли, деньги наличкой передают. Ничему их жизнь не учит. Записано.